Пару недель назад видел сон, напомнивший мне атмосферой фильм «До свидания, дети», который я так и не досмотрел, остановился примерно на пятнадцатой минуте. Каково же было моё удивление, когда я сел его смотреть и увидел на пятидесятой минуте сцену похожую на один из моментов моего сна. Во сне я бежал из колледжа при монастыре по узкой тропинке, петляющей среди валунов. То же делал и главный герой фильма. Только сюжет моего сна был несколько иным – это была не игра вроде «Зарницы», я решил убежать, потому что на территории монастыря срубили несколько деревьев.
парочка скринов для воссоздания атмосферы
Дело в том, что в этом мрачном заведении деревья были моими единственными друзьями. Мальчики играли в свои жестокие игры, а я, каждый раз спешил к расположенной близ кухни рощице. Деревья были старыми, полуживыми, в их корнях я устраивал тайники, а в кроне самого высокого повесил сетку. В этом импровизированном гамаке я проводил большую часть свободного времени. Это было моё личное пространство. Не то, что в общей спальне, где не было даже перегородок. И вот однажды выйдя на прогулку, я увидел вместо рощи, груду выкорчеванных пней. Это был удар для меня.
Сначала я ослабел, потом вдруг наполнился силой. Пальцы сами собой сжались в кулаки, лицо окатило жаром. Я должен был что-то сделать. Немедленно, иначе взорвусь. Я решил перебить всех наших наставников и начать с самого главного – с настоятеля.
Я пробрался на кухню, схватил большой нож и направился к часовне. По дороге мне в лицо спикировала ворона. Я почувствовал её перья во рту. Дурной знак. Но не для меня. Худшее со мной уже случилось.
Внутри часовни было тихо и тепло. Я спрятался за бардовый занавес. Настоятель вот-вот должен был подойти. Он всегда приходит в это время.
День был серый, из тех, что навевают сонливость, но сна у меня не было ни в одном глазу. Я представлял, как остриё ножа войдёт в шею настоятеля. Как он спросит меня, захлёбываясь кровью, за что, и я отвечу с удовлетворённой улыбкой - за деревья. Только бы хватило сил! Я был маленьким и слабым. Кухонный нож оказался таким тяжёлым, что мне приходилось держать его обеими руками.
читать дальшеНастоятель не заставил себя ждать. Он вошёл внутрь комнаты, опустился на колени и сложил руки в молитвенном жесте. Белёсый свет очертил знакомую худую фигуру. Я вгляделся в ставшие родными черты, и вдруг заметил в них нечто новое. Глубокие бархатистые глаза, матовая, будто написанная темперой кожа, лёгкая улыбка, весь облик мужчины был пронизан нездешней красотой. Он сидел и одновременно парил.
Нож с лязгом упал на каменный пол. Настоятель встрепенулся и кинулся к портьере. Он попытался схватить меня, но я увернулся. Ярость не совсем затмила мне разум, я сделал обманное движение, и пока настоятель щупал ложную складку, выпростался с другого края занавеса и помчался к двери.
-Постой! - донеслось мне в спину. – Что-то случилось?
Голос настоятеля был мягок, слышать его было просто невыносимо! Я захлопнул тяжёлую дверь и кинулся вниз по тропе.
Слёзы застили мне глаза, не видя ничего перед собой, я со всего размаху налетел на одного из наших наставников.
-Ой, - по-детски откликнулся он.
Я посмотрел на него с такой злобой, что наставник отпрянул от меня, словно нервная кобыла.
Вот и огород. Здесь меня никто не увидит, и я смогу вволю наплакаться. Я упал на грядку. Стебли мёрзлых растений впились в голые ноги, но мне было всё равно. Из меня рекой лились слёзы, горькие, смешанные с землёй. Не знаю, сколько я так лежал, но в какой-то момент слёзы кончились, и я твёрдо решил бежать. Убийца из меня не вышел, а жить с этими людьми я больше не могу. Остаётся только одно.
О том, чтобы выйти через главные ворота не могло быть и речи, оставалось искать дорогу через лес. Я прошмыгнул мимо склада и углубился в подлесок. Через некоторое время дорога пошла под уклон, и я вышел к ущелью, наполненному валунами. Здесь можно было играючи растянуть себе мышцы, я постоянно спотыкался о корни. Над валунами возвышалось несколько старых сосен. Подумалось, что если бы я рассказал о своей беде настоятелю, то он непременно бы вспомнил о них. «Неподалёку есть ещё одна рожица!» – сказал бы он.
Мои пальцы снова сжались в кулаки. Конечно, я бы мог ходить сюда, но только в хорошую погоду, иначе недолго свернуть себе шею, и потом - сосны не вязы, представляю, каким исколотым я бы возвращался в пансион. Но довольно этих трусливых мыслей. Компромисса не будет, я твёрдо решил уйти и я уйду! Моё тело помнило всякий сучок, всякую впадинку любимых деревьев, я различал их по шороху листвы, исследовал все открывающиеся сверху виды, нет, ничто не могло мне их заменить!
Смеркалось. Должно быть, все уже собрались в столовой. Я погладил провалившийся живот. Ничего, за один день от голода ещё никто не умирал.
Я выбрался из ущелья и теперь спускался вниз. Дорога открылась неожиданно. Я так хотел поскорее ступить на неё, что забыл об осторожности и, поскользнувшись, кубарем покатился к долу. К счастью я ничего себе не сломал, но исцарапанная кожа ужасно саднила. Потирая коленки, я шёл по пустой дороге. Путь, повинуясь, горе, сворачивал влево, я смело шагнул за поворот и вдруг наткнулся на будку.
-Вот чёрт! – громко выругался я, по привычке ожидая чтения морали от наставника, мол, чёрта не стоит поминать, и всё такое, но мне ответило лишь собственное эхо.
Нетвёрдой походкой я направился к будке, обойти её не было никакой возможности, с двух сторон нависали горы. Сердце сошло с ума, я понимал, что ангел-хранитель дал мне последний шанс одуматься и повернуть назад. Я мог постучаться в будку и сказать, что заблудился. Меня проводят и через какие-то полчаса, а то и того меньше, я буду сидеть в тёплой столовой и жадно глотать жирный суп. Потом меня начнут спрашивать, как тебе повезло заблудиться, и я расскажу душещипательную историю, которая обязательно всех растрогает. Меня будут гладить по головке и приговаривать: «бедное дитя», а я буду плакать, и это будут хорошие слёзы, слёзы облегчения.
Я поравнялся с будкой и вдруг понял, что не хочу возвращаться. Прямо за будкой начиналась свобода, ветерок донёс её запахи, свежие, манящие, так не похожие на застойную атмосферу монастырского двора.
Я хотел проползти под окном, но внезапно понял, что не хочу больше скрываться. Я хотел выйти с территории как свободный человек. Я расправил плечи, поднял голову и пересёк заветную черту. Человек за окном не увидел меня, но даже если бы увидел, что с того? Всё равно он не смог бы меня остановить.
Горы расступились, и за ними открылся вид на море. Воды его были холодными, свинцовыми. Вдруг я заметил парня на велосипеде. Он уткнулся носками в асфальт и окликнул меня:
-Эй, малявка!
Я подошёл к нему.
- Потерялся что ли?
-Нет, - гордо ответил я, - сбежал.
Незнакомец рассмеялся.
- Оттуда?
Он показал на дорогу. Я кивнул.
- Понимаю, сам бы там и дня не продержался, - он опять разразился смехом.
-Я не знаю, куда мне теперь идти, - пожаловался я. – Здесь поблизости есть какие-нибудь селения?
Я в отчаянье огляделся. Весь берег утопал в камышах. Вдруг из них вышла девушка и махнула парню рукой.
Скоро она приблизилась к нам.
-А это ещё кто такой? – спросила она.
-Будущий святой отец!
Парень провёл пальцем над головой, по-видимому, показывая тонзуру.
-Серьёзно? - хохотнула девушка.
Я внимательно рассматривал её. Она была похожа на бродяжку. На её теле болтались какие-то лохмотья, в волосах торчали соломинки, под ногтями скопилась грязь. Парень выглядел не лучше, но его вид не казался мне вызывающим. Не то было с этой девицей. Она представлялась мне самим воплощением греха, вавилонской блудницей.
- Да, точно, у него наряд как у тех, с горы, - она взъерошила мне волосы.
- Я не знаю, куда мне идти, - всхлипнул я.
-Ай-ай-ай, бедный малыш. Может, накормим его?
Парень недружелюбно сощурился, но с предложением согласился.
Мы углубились в камыши. Звонок на велосипеде отчаянно позвякивал, наконец, впереди открылась небольшая прогалина. В середине её был сложен костёр. Он не горел, но внутри круга было тепло. Камыши обступали нас со всех сторон, только впереди был небольшой промежуток, через который можно было любоваться на море. Я робко присел на краешек, разложенного на земле одеяла. Парень отцепил от багажника грязную сумку и достал оттуда горбушку хлеба. Хлеб был чёрствым и невкусным, но я накинулся на него как собака на кость. Чтобы я не подавился, мне плеснули в кружку воды. Давно у меня не было столь скудного ужина, однако голод был утолён. К моему удивлению парень лёг рядом с велосипедом и сразу же захрапел. Девушка достала спички и начала колдовать над поленницей.
Надо было сходить пописать, пока было светло.
- Куда ты пошёл? - нагнала меня «бродяжка».
-В туалет, - смущённо отозвался я.
Она хихикнула.
-Ты уже взрослый мальчик, или ещё нет?
Я понял, что она имеет в виду.
- Взрослый, - насупился я.
-Тогда возвращайся скорее!
«Взрослый», вот идиот! У меня, конечно, временами вставало, но на этом вся моя взрослость и кончалась.
Мне было всего лишь двенадцать лет. Я ничего не знал о женщинах.
«Бродяжка» встретила меня без одежды. Я был напуган до полусмерти, ведь рядом спал её дружок.
- Не бойся, он спит, как убитый!
Девушка жадно прижалась ко мне, и я почувствовал возбуждение. Я понятия не имел, что делать, но «бродяжка» быстро подсуетилась и теперь, мне оставалось только двигаться по инерции. Она засунула в себя два пальца, мой пенис был слишком мал. Как же мне хотелось быть её дружком, высоким, мускулистым, с большим членом, а не тем пыхтящим недоразумением, кем я являлся сейчас. Каждый всхрап нечаянного идеала вызывал у меня панику.
Наконец всё закончилось. Я застегнул ширинку и дополз до живого окна.
Непроглядную темноту неба взрезала жёлтая полоска. Солнце! Полоска провисела всего мгновение и утопилась в море. Хотелось плакать, но слёз не было, оставалось только всхлипывать на сухую. Как же мне было плохо! Только вышел за границы монастыря и тут же потерял невинность. Что будет, если велосипедист узнает об измене? Он же не оставит меня в живых! И поделом. Да, так будет даже лучше. Я не уйду, я буду ждать.