В моём вчерашнем сне было много несостыковок, но они, то ли, к сожалению, то ли к счастью, так и не привели меня к осознанию.
Сон по просыпанию показался мне хоть и весьма яркой, но всё-таки безделицей, но во время записи, то есть повторного проживания его эпизодов, мне вдруг открылась куча комплексов, смыслов и ощущений. Как обычно, впрочем. Другое дело, что я не всегда могу заставить себе записать приснившееся, часто мешает как раз непонятно на чём основанное презрительное отношение к пережитому.
Действие сна крутилось вокруг моей бывшей школы, а со временем и вовсе переместилось в неё.
Преодолев территорию школы, как всегда наискосок, к бреши в заборе у лабиринта, я бросил взгляд назад и обомлел. На западе, в пространстве между чёрными силуэтами домов плыл осколком давно угасшего заката ансамбль кремля. Свечка колокольни и купола собора были высвечены равномерно рыжим светом.
Как могло случиться так, что я увидел кремль отсюда? Ведь он в другой стороне. Я излил негодование на свою приятельницу - старшеклассницу с несколько глуповатым лицом.
-Не знаю, - пожала она плечами, - может быть, раньше его загораживало какое-то здание, а потом это здание снесли.
-Ну да, - пробурчал я, - скорее всего.
Меня переполнило мистическим чувством, какой-то частью себя я понимал, что объяснение, с которым я так поспешно согласился – просто чушь. Я знал, что открывшийся взору вид доступен для наблюдения только раз в жизни, возможно, это был мираж, обезьянничанье атмосферы. Я задумался над тем, всегда ли мираж возникает в одном и том же месте и что вообще такое – мираж, простая физика или намерение воздуха обрести, наконец, какую-то форму. Задумался так крепко, что не сразу почувствовал, как меня дёргают за рукав.
До остановки я добрался на скейте, который позаимствовал у одноклассника моей приятельницы. Катиться на нём стоя, у меня не вышло, тогда я сел на доску и начал отталкиваться от асфальта ногами. Ехал медленно, но уверенно. Подростки просто угорали, а я всё смущённо бубнил:
-Уймитесь, всё лучше, чем идти.
Добравшись до остановки, мы впрыгнули в маршрутку. К удивлению своему я заметил, что прямо напротив меня сидит ведущая Времени горбачёвских времён – Анна Шатилова.
Рядом с ней покрякивал увешанный орденами ветеран.
-Ты знаешь, какой сегодня праздник? – неожиданно спросил он меня. Интонация была насмешливой. Старик закопошился в кармане и достал дёшево выглядящий орден. – Вот, дали…
-Нет, не знаю, - ответил я.
-День отступления союзных войск, - ответил он презрительно. – Да знают ли они на самом деле, что было в этот день!
-Точно, - решил поддержать я его, - Понятия не имеют, им бы только новые праздники вводить. Ненавижу все эти искусственно насаждаемые праздники!
Вдруг моя приятельница протянула старику руку.
-Поздравляю вас!
-Спасибо, дочка, спасибо! – сердечно поблагодарил он её.
-Идиот, он ждал, что ты его поздравишь! Намекал тебе, а ты!– шепнула мне на ухо девчонка.
Я, должно быть, сделался таким же красным, как пиджак Шатиловой. Ведущая смотрела на меня с явным неодобрением. Груз вины был так невыносим, что я попросил остановить машину. Чтоб я ещё раз решился кого-нибудь поддержать!
Скоро я снова вернулся в школу. Только на сей раз не на её территорию, а внутрь здания. Было удивительно бродить по ней – как будто совсем не изменившейся. С другой стороны – я помнил, что на дворе двадцать первый век, а значит и сюда должны были докатиться какие-то его веяния. Подумалось, что теперь здесь в каждом классе имеются интерактивные доски, а может даже и интернет. Впрочем, интернет, в каждый класс, показался мне слишком дорогим удовольствием и даже ненужным излишеством. Довольно будет иметь доступ в сеть в кабинете информатики и ещё где-нибудь, где именно, я в точности не решил.
Уроки давно кончились, но в некоторых классах сновали оставшиеся убираться ученики, а на площадке между вторым и третьим этажами столпилось несколько ожидающих их родителей.
Я прошёл мимо них и вдруг увидел Рамзана Кадырова! Он был одет в белый вязаный костюм – свитер с круглым вырезом и треники. Крупноячеистую шерсть пересекали мелкие геометрические узоры. Красные и синие нити на белом фоне. В сумме получался знакомый триколор, но при взгляде на этого чеченского увальня возникали ассоциации отнюдь не с государственной символикой, а с Лапландией. Так и хотелось воскликнуть:
-Так вот ты какой, северный олень!
Улыбаясь в бороду, Рамзан вешал на класс замок.
Вдруг меня подозвали двое родителей. Лица их были черны, то ли армяне, то ли азербайджанцы.
- Представляете, - истерично заголосил папаша, - этот человек кормит наших детей!
-Школьный повар? – спросил я вполголоса.
Мужчина притянул меня к себе, и бешено вращая своими огромными глазищами сообщил:
-Да, представьте себе! Этот… поганый чурка кормит наших детей!
Я чуть не рассмеялся ему в лицо. Сам-то ты кто? Каким-то чудом мне удалось подавить смешок и спросить вполне серьёзным тоном:
- И что? Потравился кто-нибудь?
Я бросил косой взгляд на Рамзана. Он, конечно же, всё слышал. Но улыбка его была всё такой же безмятежной, впрочем, она казалась такой только на первый взгляд, внимательное рассмотрение позволяло увидеть в ней нечто нездоровое. Я бы точно не стал шутить с обладателем такой улыбки.
-Пока нет! – подала голос жена параноика, у неё был совсем уж страшный акцент. - Но мы не рискуем.
-Даём нашему мальчику еду с собой! – встрял неплохо владеющий русским муж. – Но вы посмотрите на него, он только и ждёт подходящего момента! Я пытался добиться, чтобы его уволили, но мне сказали, что он хорошо готовит и кроме нас его вид никого не пугает. Пожалуйста, встаньте на нашу сторону, от вашего участия зависит здоровье, а может и жизнь, наших детей!
-Ладно, ладно, - с трудом отделался я от неприятной пары, - я подумаю над этим.
Сон закончился песней. Зайдя за угол, я услышал музыку. Возможно, это был Шевчук или ещё какой-нибудь исполнитель с заметной хрипотой в голосе. Я присел на широкий подоконник напротив открытого класса. Вскоре запись оборвалась, и из помещения выбежала симпатичная девчонка.
-Ты можешь напеть мне то, что только что слушал? – спросила она меня.
Я ответил, что вряд ли, но могу попытаться. Она захлопала в ладоши.
-Прошу, прошу!
Я открыл рот и, подражая голосу солиста, исполнил первый, неплохо запомнившийся мне куплет. У меня на удивление неплохо получилось пародировать хрипоту, я даже поймал себя на ощущении, что это уже не мой голос. Девчонка была в восторге. Второй куплет пришлось сочинять на ходу, текст вышел глупым, но рифмованным. Рифма получалась сама по себе. Я подумал, что настоящие стихи именно так и появляются, при полном невмешательстве сознания. Я закрыл глаза и с упоением принялся следить за движениями чужого голоса и не менее чужих мыслей. Радио, настроенное на заморскую волну. Меж тем девчонка успела примоститься ко мне, но заметил я это лишь тогда, когда она отняла губы от моей шеи. Я привык к тому, что правая часть моего тела тяжелее левой и не замечал, что происходит. Девчонка снова впилась губами мне в шею, и я вдруг осознал, что мы слились с ней в одно целующее самого себя целое.